Новости из Унежмы

[Антон]

Был неделю назад в Малошуйке,
спрашивал об Ольге Григорьевне.
Против всяких ожиданий, от переезда к людям она все-таки отказалась.
Всю зиму, примерно раз в неделю, ее навещали местные рыбаки.
Были они у нее и 17-го февраля. А уже 24-го на их стук
никто не откликнулся... "Не хочу уезжать из Унежмы, -
говорила Ольга Григорьевна, - прожила всю жизнь между вАрак, здесь и помру."
Здесь, между варак, ее и похоронили...

Как по-разному складываются людские судьбы.
Одних мотает из страны в страну, с материка на материк.
А кто-то живет всю жизнь между варак, на самом краю земли,
у берега Белого моря, и умирает между 17-ым и 24-ым февраля.

Вместе с Ольгой Григорьевной умерла и сама Унежма.
Люди, бывшие в деревне по весне, говорят, что почти все, что можно,
оттуда уже утащено. Пройдет еще немного времени и от Унежмы
останутся одни лишь безмолвные вараки. До тех пор, конечно,
пока до них не доберутся коммерсанты из Москвы и не распилят их,
как Синие Горы, на отделочный камень.

Я никогда не был в Унежме, не был знаком и с Ольгой Григорьевной.
Но, не знаю почему, мне было так тяжко слушать рассказ Виктора Николаевича,
стоя на прекрасном холме над излучиной реки Малошуйки.

[kampy]

Олга Григорьевна в своем доме , январь 2006
http://www.veloroad.spb.ru/img/20060103_09/047.jpg

Думаю это один из последних ее долгих монологов, начало января 2006 года.
www.balticstar.spb.ru/other/bm2006/RSOU0110.WAV

(1час 27 мегов)

[Елена]

Я знала Ольгу Григорьевну лично. Она прожила долгую (92 года), но вряд ли очень счастливую жизнь. Родилась в 1914-м году в бедной многодетной крестьянской семье, с 13-и лет ходила «в казачихах» - то есть нянчилась с чужими детьми, помогала по хозяйству в более обеспеченных семьях. 30-е годы - начало организации колхоза в Унежме, время, когда вся молодежь пыталась бежать оттуда в города. Но она осталась, была бригадиром, наравне с мужчинами тянула на себе всю тяжесть сельских работ. Потом – война, голодные послевоенные годы. Потом развалился колхоз, закрыли школу, магазин, и из Унежмы стали уезжать даже те, кто там еще оставался. Много раз предлагали ей переехать в Малошуйку или в поселок на станцию, каждый раз отказывалась. Последние гда три она прожила совсем одна – одна во всей деревне, зная, что никто не придет на помощь – ближайшее жилье в 20-и километрах через болото. Но была в ней какая-то внутренняя жизненная сила, которая привлекала к ней людей и, наверное, помогала выдержать все трудности и одиночество. С молодости и до старости она была лидером, к ней тянулись, уважали и даже немножко побаивались. В деревне ее называли Тёта или просто Григорьевна. Помню ее всегда неунывающей, разговорчивой, немножко с хитринкой. «Эдака беда...» - жаловалась-причитала она, рассказывая о своем житье-бытье, а у самой в глазах проглядывала смешинка. Несмотря на то что не выезжала она из Унежмы никуда дальше Малошуйки, не читала газет и никогда не видела телевизора, людей знала очень тонко и словно бы видела насквозь, иногда от этого даже становилось не по себе – уж не колдунья ли? Но нет, просто богатый жизненный опыт и мудрость.

Где-то около года назад ей перестали платить пенсию - просроченный паспорт. И продукты, которые до этого раз в пол года привозили из Малошуйки, стало не на что покупать.

Одними из последних, наверное, видели ее вело-туристы из Петербурга в начале января, записавшие разговор с ней на пленку (см. выше). Чувствуя себя уже неважно, Ольга Григорьевна говорила им, как хочется ей еще пожить - дожить до тех дней, когда, по ее словам, «морюшко осветлится а земля окиснет». Но вот не дожила и до весны. Вместе с ней, действительно, умерла и Унежма, а с ней, наверное, и маленький кусочек России.

Упокой, Господи, душу рабы твоей Ольги.

[Елена]

В предыдущем сообщении забыла сказать еще, что именно Ольга Григорьевна спасла в свое время церковь в Унежме, не позволила разобрать ее на дрова.